О том, почему «уникальными возможностями» от введения контрсанкций могут воспользоваться единицы, как возросли издержки местного бизнеса после конфискации калининградских телевизоров белорусскими властями и когда начнутся масштабные сокращения в Калининградской области RUGRAD.EU рассказал президент Союза промышленников и предпринимателей Калининградской области и основатель компании «Залесский фермер» Андрей Романов.
– На протяжении последнего полугода мы слышали, что для бизнеса открывается уникальное окно возможностей в связи с введением контрсанкций. Известен ли вам хоть один предприниматель, который принял решение об инвестировании под влиянием решения о введении контрсанкций?
– Новые возможности открываются, и это факт. Однако, чтобы этими возможностями воспользоваться нужны инвестиции. Кроме того, нынешняя ситуация не похожа на кризис 1998 года, когда в стране был большой запас незадействованных производственных мощностей практически во всех отраслях. Эти мощности можно было в достаточно короткие сроки загрузить и выдать дополнительную продукцию на рынок. Это и позволило тогда преодолеть кризис в достаточно короткие сроки. На сегодняшний день по основным направлениям производственные мощности загружены достаточно серьезно. Такого запаса свободных мощностей, как тогда, нет.
На сегодняшний день по основным направлениям производственные мощности загружены достаточно серьезно. Такого запаса свободных мощностей, как тогда, нет.
Для того, чтобы нарастить объемы производства, нужны инвестиции в новые производственные мощности, а с этим сейчас сложно. При сегодняшней политике Центробанка и банковских ставках по кредитам сложно говорить о каких бы то ни было инвестициях.
Есть ли примеры производств, которые воспользовались контрсанкциями? Есть. Например, производство сыра. С сентября производство сыра в России возросло на 27 %.
– Это фактический рост или «бумажный»?
– Это фактический рост. Например, у наших коллег были недозагруженные производственные мощности в Псковской области, потому что они не могли войти в рынок. На Алтае также были производители, у которых были свободные мощности и резерв сырья — молока.
– Получается, что положительным эффектом от контрсанкций смогли воспользоваться менее эффективные предприятия, имеющие на балансе неиспользуемые мощности. Эффективные игроки, имеющие высокую степень загрузки конвертировать возможности в прибыль не смогли.
– [По загрузке мощностей. – Прим. ред.] сложно однозначно сказать, эффективно предприятие или нет. Могу сказать, что людей, у кого оказались свободными производственные мощности, на момент введения контрсанкций – единицы. Это исключение из правила.
Для инвестиций необходим расчет не на сегодняшние экономические и геополитические реалии, а на ситуацию со снятием введенных в августе ограничений.
– Как обстояли дела с загрузкой мощностей на момент введения контрсанкций в Калининградской области?
– Они были довольно серьезно загружены. И каких-то резервов по основным направлениям нет. Контрсанкции в первую очередь коснулись пищевой отрасли, и если там у кого-то и были свободные производственные мощности, то не было необходимого местного сырья. Внешнее сырье либо сильно подорожало, либо попало под санкции.
– Насколько жизнеспособна схема, когда сельхозсырье из России везут к нам на переработку, а потом обратно в Россию?
– Какие-то виды сырья, в том числе и свинина, уже поступают на переработку в Калининградскую область. Но, конечно, это нелогично и неэффективно. Получается двойная логистика.
При этом у нас сегодня по импортозамещению есть значительный рост и резервы для дальнейшего роста также есть.
– Когда бизнес жалуется на дорогие кредиты и отсутствие инвестиционных средств, власть может возразить: «Уважаемые, вы последние годы получали хорошую маржу, выводили на кипрские или голландские структуры. Давайте теперь возвращать, а амнистию капиталов мы вам обеспечим».
– Возможностей создавать производственные мощности у калининградских промышленников только за свой счет, думаю, нет. Какие-то единицы и исключения, наверное, будут. Но глобально за счет этого ресурса обеспечить импортозамещение и серьезный рост объемов производства как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, думаю, невозможно. Нигде в мире нет развития экономики только за счет средств предпринимателей.
– Наверное, есть еще и аспект относительной сохранности средств за рубежом. Инвестируя в область, человек создает себе риски, в том числе и по причине сужения рынка и нарастания стимулов для не всегда прозрачного передела рынка.
– Я бы, кстати, не относился так однозначно к сохранности средств за рубежом. Пример Кипра двухлетней давности показывает, что 100 % гарантии сохранности капитала нет нигде. Кроме того, к капиталу российского происхождение довольно критическое отношение во многих европейских и американских банках. Особых иллюзий по этому поводу бизнес не питает.
Пример Кипра двухлетней давности показывает, что 100 % гарантии сохранности капитала нет нигде. Кроме того, к капиталу российского происхождения довольно критическое отношение во многих европейских и американских банках.
Есть ли в России риски? Да, есть и это, наверное, основная проблема для развития экономики и предпринимательства. Но большое заблуждение полагать, что где-то у бизнеса есть огромная кубышка, которую можно разбить, деньги инвестировать и экономика бы пошла бы в рост.
– Какие отрасли все-таки смогут получить инвестиции в складывающейся обстановке?
– Если инвестиции и пойдут, то разве что в производство товаров первой необходимости – продукты питания. Почему многие из нас сейчас заявили о приостановке инвестиций? Потому что сейчас слишком высокая степень неопределенности. Мы не понимаем, какая будет себестоимость продукции, какой будет платежеспособный спрос, какие будет условия взаимоотношений с банками и ставки. В этих условиях делать инвестиции сложно. Ко второму кварталу ситуация должна будет стабилизироваться, и летом можно будет принимать какие-то решения.
– На данный момент у вас есть какая-то совместная с областным правительством «дорожная карта» по восстановлению субсидирования процентных ставок до приемлемого уровня по кредитам в сельском хозяйстве?
– Есть федеральное постановление правительства, которое увеличило субсидирование по коротким кредитам сроком до года в размере 14,7 %. При сегодняшней ставке 23–25 % для сельхозпроизводств ставка в 8–10 % – реальна. Ставки по уже выданным инвестиционным кредитам изменились в диапазоне 1–3 %. То есть не так резко, как по коротким кредитам. Но все новые инвестиционные кредиты идут уже по новым ставкам с субсидированием в 8,25 %. То есть эффективная ставка получается порядка 13–15 %. Это очень дорого. Сельхозпроизводитель на таких условиях инвестировать вряд ли пойдет.
Если говорить об областном правительстве, то они тоже предлагают механизмы продолжения инвестиций, но это тоже довольно рискованно. Непонятно, что будет с доходами областного бюджета...
– ...Особенно на фоне заявления руководителя УФНС о риске падения поступлений по налогу на прибыль в областной бюджет на уровне 5 млрд руб. уже в 2015 году. Это дыра в бюджете размером со всю местную систему здравоохранения.
– Я бы на месте областного правительства не стал на себя брать дополнительные обязательства. Нужно решать вопрос на федеральном уровне и выходить на механизм проектного финансирования, чтобы бизнес получал кредиты по реальной ставке [за счет Федерации. – Прим. ред.], а не за счет областного бюджета.
– А как вы себе представляете поиск дополнительных денег на финансирование таких проектов в условиях секвестрования уже утвержденных проектов и росте стоимости капитального строительства?
– На федеральном уровне есть резервы и средства. Есть средства и у ЦБ. Что такое увеличение ключевой ставки ЦБ? Это увеличение его прибыли. Эту прибыль нужно куда-то вкладывать. Почему бы эти деньги не отправить на проектное финансирование по приоритетным отраслям? Понятно, что у нас в России есть «человеческий» фактор, и нужно правильно подойти к распределению средств и взять именно те проекты, которые окажутся жизнеспособны не только в сегодняшних, аномальных, экономических условиях, но и в нормальной ситуации.
За последние два месяца я много летал в Москву, встречался с банками, с представителями Минсельхоза и могу сказать что борьба за приоритеты – поддерживать социальные расходы, но не сокращать инвестиции или сокращать социальные расходы, а активизировать инвестиции и позволить экономике выскочить их сегодняшнего состояния – продолжается. Бизнесу нужно быть активнее.
– Минэкономики недавно оценило рост числа безработных к концу года в 16 тыс. человек. Как оценивает ситуацию калининградское подразделение РСПП?
– Все коллеги, с которыми я на эту тему общался, пока предпочитают сохранять занятость. Кадровый состав – это один из основных активов предприятия, и всем жаль с ним расставаться. Какие-то сокращения проходят, но это пока не массовый порядок. Если сегодняшняя ситуация со стоимостью кредитов продлится весь второй квартал, то мы придем к тому пессимистическому сценарию, о котором вы говорите. Если бизнес получит доступ к кредитам до конца второго квартала, то ситуация будет более стабильна.
Если сегодняшняя ситуация со стоимостью кредитов продлится весь второй квартал, то мы придем к тому пессимистическому сценарию.
Сильно влияет на занятость и платежеспособный спрос. А спрос сокращается быстро. Причем не только на промышленные, но и на продовольственные товары, что даже более тревожно. Однако с учетом контрсанкций, думаю, сбыт российской, в частности калининградской продукции, будет обеспечен.
Отдельно нужно сказать об аспекте резкого роста курса валют и последовавшей за ним нехватки сырья. В среднем стоимость объема сырья, необходимого калининградскому предприятию для производства, увеличилась на 40 %. Поэтому нужно на 40 % больше «оборотки», а ее нужно где-то брать.
Есть такое понятие «идеальный шторм». Это когда сходятся в одно время все негативные аспекты. Вот сейчас у нас такая ситуация.
– Какие варианты есть у бизнеса для пополнения «оборотки». Не заставишь же банки административно снизить ставки в отдельно взятой области?
– Нельзя заставлять. Мы должны перестать думать, что мы переживаем какой-то одномоментный кризис. Не нужно ждать, что сейчас все само рассосется. Это абсолютно новые принципы функционирования экономики в новых финансовых и политических условиях. И в этих условиях нужно искать пути решения. Не будет больше таких условий, как в середине 2014 года. Как и любой кризис, этот кризис будет очищать экономику. Неэффективные компании должны будут уйти. Потери будут.
Что касается «оборотки», то кредиты на нее получить можно, но стоимость их запредельно высока. Поэтому предприятия, у которых была более консервативная политика по привлечению средств, чувствуют себя более комфортно, потому что у них не так возросли расходы на обслуживание кредитов. Предприятия, которые не могут отказаться от оборотного кредитования, – либо несут колоссальные издержки на обслуживание этого кредита и перекладывают их на себестоимость продукции, либо сокращают объем производства, что опять-таки сказывается на себестоимости продукции.
– Насколько сильно по местному бизнесу ударил эффект от закредитованности в валюте?
– Компании, которые кредитовались в валюте до 2014 года, имели сравнительные преимущества. Ставки по валютным кредитам давались среднему бизнесу под 7–8 %, в то время как рублевые кредиты давались под 11 12 %. И именно поэтому предприятия не переходили в рублевую зону. Ситуация изменилась одномоментно. Однако сейчас закредитованным в валюте компаниям бессмысленно переходить в рублевую зону, так как у них ставки сразу изменятся на 23–25 %, и им выгоднее оставаться на ставках в 7–8 %.
Что касается суммы кредита, то для предприятий, которые работают на российском рынке и не экспортируют, где-то на 60 % выросла рублевая кредитная масса.
– Как изменилась логистика доставок калининградских товаров в России после нашумевшего случая к конфискацией местных телевизоров?
– Часть товарного потока пошла в обход Белоруссии, через Литву, Латвию и дальше. Таким путем пошло процентов 20 автомобильного транспорта. Дополнительные расходы от изменения маршрута составляют порядка 15–17 % от стоимости перевозки. В этой связи стал востребован паром. По времени это дольше, но в последнее время стало даже дешевле, чем отгружать напрямую через Литву и Беларусь железнодорожным транспортом. Сейчас паром получается на 7–8 % дешевле железной дороги. Однако железнодорожники говорят, что паром такой дешевый из-за того, что он дотируется.
Дополнительные расходы от изменения маршрута составляют порядка 15–17 % от стоимости перевозки.
Кстати, из-за постоянного роста тарифов РЖД, стоимости транзита по территории Литвы и Белоруссии и конкуренции среди автоперевозчиков перевозка грузов на дальние расстояния автотранспортом стала дешевле, чем железной дорогой. Еще пять лет назад такое было трудно себе представить.
– Насколько загружен паром?
– Если сегодняшняя цена на паром останется, то будут загружены и два и три парома на нашей линии. Если тариф резко вырастет, то бизнес пойдет опять к автоперевозчикам и РЖД. Сейчас единственный паром, который работает на линии, загружен полностью. Не все желающие могут на него попасть.
Пока решение по повышению тарифа не принято, но насколько нам известно, она активно обсуждается руководством РЖД.
– Как изменится объем налоговых платежей бизнеса в ближайшее время?
– Прибыль сокращается. По итогам четвертого квартала у основной массы калининградского производственного бизнеса сформировались убытки. В первую очередь из-за большой курсовой разницы. Налог на прибыль будет снижаться в текущем году. Пока в среднем бизнесе нет массовых увольнений и снижения заработной платы, но единичные случаи есть. Поэтому есть тенденция и к снижению НДФЛ.
У нас в РСПП средние зарплаты примерно соответствуют средним по экономике. При этом нужно понимать, что фискальная нагрузка на оплату труда очень высокая. У нас всегда очень любят вспоминать, что в России очень низкий подоходный налог – 13 %. Но если посмотреть все платежи, то общая нагрузка составит 42–43 %, что сопоставимо с нагрузкой в развитых странах Евросоюза. Малый бизнес не всегда может нести такую нагрузку, поэтому мы и видим тенденцию по снижению платежей НДФЛ.
У нас всегда очень любят вспоминать, что в России очень низкий подоходный налог – 13%. Но если посмотреть все платежи, то общая нагрузка составит 42–43 %.
РСПП поддержал рост минимальной зарплаты, потому что мы понимаем, что если кто-то несет неполную нагрузку, то он получает конкурентные преимущества перед теми, кто несет полную нагрузку. Но здесь нельзя работать силовыми методами. В Госдуме недавно обсуждали снижение страховых выплат до 14 % от фонда оплаты труда. В мае 2014 года мы тоже выходили с инициативой о снижении этой нагрузки для приоритетных отраслей. По нашим оценкам, если снизить процент страховых выплат, то фактическая собираемость в области даже вырастет. Хороший пример на эту тему – это как раз НДФЛ. Когда его снизили до 13 %, его собираемость выросла.
– Как вы оцениваете сокращение платежеспособного спроса в ближайшие время?
– Не могу спрогнозировать и поэтому не могу принять решений. Картина с платежеспособным спросом бизнесу пока не понятна.
– Как изменение цен на полках коррелирует с изменением издержек производителей?
– Коррелирует. Из-за падения курса рубля подорожало сырье. Из-за роста процентных ставок сильно подорожали кредиты. Объем оборотных средств сократился. Сейчас хоть рубль и подорожал, но «оборотки» все равно сильно не хватает, а значит, производится товара меньше, и себестоимость его на единицу товара выше. Буквально перед вашим приходом смотрел статистику продаж по одному из наших предприятий. Оно планировало отгрузить и получить выручку на одну сумму, а по факту за февраль вышло в два раза меньше из-за падения платежеспособного спроса в России. Значит, снижается объем производства и растет себестоимость.
Чтобы было понимание по изменению спроса, по мясным консервам падение спроса по сравнению с февралем прошлого года – около 10 %.
– ...Хотя, казалось бы, консервы – дешевый продукт, на который в кризис спрос должен расти.
– Сокращается потребление даже по товарам, спрос на которые вроде должен быть стабильным. Все мои самые негативные предположения уже сбылись. Дальше уже даже предполагать ничего не хочется.
Не знаю ни одного из производственников, кто бы по итогам 4 квартала 2014 года заработал больше прибыли, чем в прошлые годы. У всех либо убытки, либо намного хуже финансового плана. Первый квартал тоже идет достаточно тяжело. Например, в целом по молоку наша рентабельность уменьшилась за год примерно на 20 %.
Часто любят обвинять торговые сети, что они якобы начали накручивать цены дополнительно. По отдельным позициям у сетей наценка даже уменьшалась все это время, чтобы сохранить спрос. Конечно, не весь бизнес «белый и пушистый», и есть отдельные факты, но в целом бизнес сейчас работает где-то на уровне себестоимости.
Поднимать цены производителям на падающем спросе невыгодно. Если ты поднял на 20 % цену, у тебя на 30 % упал спрос и возникло перепроизводство на 30 %. В итоге ты ушел в убытки и потерял долю рынка.
– Это так, если рынок конкурентен. Иногда смотришь на полку и конкуренции уже не видишь.
Если смотреть на ту же самую молочку, то по ней рост цен за последние месяцы был одним из самых низких. И это как раз потому, что есть конкуренция. Более того, я считаю, что конкуренция в бизнесе – это как раз и есть залог низкого роста цен в отличие от создания каких-то государственных социальных магазинов, аптек и прочего.
Текст: Вадим Хлебников
Источник: rugrad.eu
