«Руград», 31 мая 2019 года
В Московском районном суде Санкт-Петербурга допросили экспертов, которые анализировали прослушку ФСБ в рамках уголовного дела в отношении издателя газеты «Новые колеса» Игоря Рудникова и бывшего заместителя полномочного представителя президента в СЗФО Александра Дацышина. По версии следствия, у главы регионального управления СК Виктора Леденева якобы вымогали 50 тыс. долларов за прекращение публикаций.
На заседании в среду, 29 мая говорили о психо-лингвистической экспертизе, которую проводили эксперты из Калужского университета: психолог Вали Енгалычев и лингвист Лариса Платонова. По видеосвязи также присутствовали заведующая лабораторией судебной психологической и лингвистической экспертизы Федерального Центра судебной экспертизы при Минюсте РФ и Татьяна Секераж и ее коллега, глава лаборатории судебной лингвистики Виталий Кузнецов. Их в суд пригласили адвокаты Рудникова Тумас Мисакян и Анна Паничева. Кузнецов и Секераж раскритиковали экспертизу Енгалычева и Платоновой, посчитав, что эксперты не провели полное исследование и их выводы не обоснованы. По мнению Секераж, эксперты предоставили недостоверную информацию, которая «вводит в заблуждение участников процесса».
Встреча генерала и издателя «Новых колес» прошла по инициативе Леденева в кабинете главы управления СК. Сотрудники ФСБ записывали разговор на камеры скрытого наблюдения, об оперативной работе знал Виктор Леденев. Рудников, который не был в курсе о скрытой съемке, в присутствии следователя Чиркова и своих адвокатов почти два часа доказывал, что уголовное дело о нападении на него нужно переквалифицировать с «покушения на убийство» (ст. 105 УК РФ) на «посягательство на жизнь общественного или политического деятеля» (ст. 277 УК РФ). Дважды генерал СК и издатель «Новых колес» оставались одни в кабинете. Во время разговора наедине Виктор Леденев попытался дать Рудникову взятку в 30 тыс. долларов.
Адвокат Анна Паничева попросила эксперта Ларису Платонову назвать главную тему разговора Леденева и Рудникова, которые практически все время обсуждали переквалификацию уголовного дела. Однако лингвист не ответила на вопрос. По мнению Платоновой, Рудников и Леденев беседовали на разные темы и невозможно сказать, какая из них оказалась главной. Специалист-лингвист Виталий Кузнецов в суде сообщил, что эксперты при полном анализе должны рассказать о главной теме общения Леденева и Рудникова в кабинете генерала «для определения намерений всех участников коммуникаций».
Эксперт-психолог Вали Енгалычев анализировал беседы Рудникова и Леденева не только на основе аудио и видеозаписей прослушки ФСБ. По словам специалиста Татьяны Секераж, Енгалычев, когда пишет в заключении о договоренности передачи денег Леденевым Рудникову, ссылается на первые два допроса потерпевшего генерала СК еще в 2017 году.
Допрос Виктора Леденева проводил следователь по особо важным делам СК РФ и бывший подчиненный главы Следственного комитета по Калининградской области Андрей Кошелев. Ранее в суде Кошелев признался, что во время первых двух допросов в 2017 году он «интерпретировал» часть показаний Виктора Леденева. На третьем допросе в апреле 2018 года генерал Леденев потребовал, чтобы Кошелев дословно записывал все показания.
Эксперты, которые анализировали материалы уголовного дела против Рудникова и Дацышина, сочли не обязательным писать в заключении, что именно Леденев стал инициатором личных разговоров на встрече с издателем. Психолог Енгалычев учитывал, что Леденев работал в рамках оперативной работы ФСБ на встрече Игорем Рудниковым. Лингвист Лариса Платонова не увидела в разговоре, что генерал СК действовал по заранее спланированному сценарию. Хотя ранее Леденев неоднократно говорил, что он вместе с ФСБ разработал примерный сценарий встречи с Рудниковым.
Платонова расценила отказ Игоря Рудникова от взятки в кабинете Леденева как несогласие «на частичное получение денег». В кабинете у Леденева Рудников, требуя переквалификации уголовного дела, сказал, что ему пришлось «фактически год проводить собственное расследование». Эксперт сочла эту фразу вымогательством денег у генерала. На просьбу адвоката Паничевой назвать лингвистические признаки, которые указывают на вымогательство, Платонова заявила, что фраза выдернута из контекста и начала вспоминать хронологию событий встречи. Судья Виктория Ковалева посчитала, что эксперт не ответила на вопрос защитника и не сказала ничего по существу.
Психолог Вали Енгалычев в ходе судебного заседания подтвердил, что при разговоре Рудникова и Леденева открытых требований о деньгах со стороны первого не было. Татьяна Секераж попросила указать Енгалычева на условия, которые Рудников выдвинул генералу СК. В ответ эксперт-психолог сообщил, что «Рудников работал через посредника Дацышина». Енгалычев не стал объяснять суду, как он пришел к этому мнению, предложив обратиться к итоговому заключению экспертизы.
Платонова на основе своего анализа посчитала, что Рудников требовал 50 тыс. долларов и понимал незаконность своих действий. Адвокаты попросили привести примеры высказываний, что подсудимый требовал деньги у главы управления СК. Эксперт-лингвист ответила, что Рудников «открыто или прямо не заявлял» о 50 тыс. долларов.
В заключении эксперт-лингвист Лариса Платонова написала, что Рудников и Дацышин понимали незаконность своих действий. Но в суде Платонова не рассказала о критериях, которые бы указывали на это понимание. Вместо объяснений лингвист говорила о сложившейся при передаче денег «коммуникативной ситуации».
Лингвист Лариса Платонова пришла к выводу, что Леденев побуждал Рудникова забрать 30 тыс. долларов через «императивную форму». Вместо раскрытия понятия «императивной формы» Платонова зачитала хронологию событий, которые произошли в кабинете генерала. По словам эксперта, «сказать напрямую или найти доказательства» побуждения невозможно.
Представитель Федерального центра судебной экспертизы Татьяна Секераж поинтересовалась, мог ли генерал СК Виктор Леденев «занимать активную позицию» и настойчиво стремиться передать деньги Рудникову. В ответ психолог Вали Енгалычев заявил, что он вместе с лингвистом лишь «констатирует некоторые процессы», а выводы должно сделать следствие. Адвокат Рудникова Тумас Мисакян заявил, что эксперт Енгалычев уклонился от ответа. Замечание защитника внесли в протокол, но повторно вопрос психологу задавать не стали.
Лариса Платонова признала, что в разговоре Рудникова и Леденева нет «кода для сокрытия одного понятия другим». Вали Енгалычев также сообщил, что кодового языка между потерпевшим и подсудимым не было. По мнению Татьяны Секераж, в заключении Енгалычев «сослался на свое собственное суждение кодового языка», из которого «не понятно, что такое кодовый язык».
Лингвист Платонова «на анализе текстов в плане подтекстов и скрытой информации» увидела маскировку речи Рудникова. Защитники спрашивали о лингвистических признаках маскировки. Платонова в ответ цитировала материалы уголовного дела, либо говорила, что «методики изложены в методических текстах», либо напоминала о «системном анализе макроконтекста». Макроконтекст в понимании эксперта — это анализ всех материалов, которые предоставило следствие.
По словам Татьяны Секераж, психолог Енгалычев определил незаконные действия как «особые действия с точки зрения здравого смысла и этики», а не действия, нарушающие закон в правовом поле. Енгалычев в заключении сообщил, что Дацышин, находясь в роли подозреваемого и обвиняемого, понимал незаконность действий Рудникова, но ничего не предпринял.
Адвокаты Тумас Мисакян и Анна Паничева ходатайствовали о проведении повторной психолого-лингвистической экспертизы. Судья Виктория Ковалева отказала в ходатайстве. Суд не увидел нарушений при назначении, проведении и производстве экспертизы, которую проводили лингвист Лариса Платонова и психолог Вали Енгалычев. По словам Ковалевой, их выводы «в достаточной степени аргументированы».
По мнению Анны Паничевой, экспертиза, которую сделали Платонова и Енгалычев, была выполнена по заказу в пользу обвинения. Адвокат Игоря Рудникова согласилась с мнением Татьяны Секераж и Виталия Кузнецова в том, что работа «носит ненаучный характер, в ней «отсутствует логика, нет современных методов науки».
«Самое страшное, что эти эксперты толковали не произнесенные слова, не контекст, а то что они узнали из постановлений следователя и допроса Леденева. Эксперты вместо звучащей речи исследовали версию обвинения», — считает Паничева.
Лингвист Лариса Платонова и психолог Вали Енгалычев кроме постановлений следователя и допроса Леденева исследовали аудио и видеозаписи, которые экспертам предоставили в управлении ФСБ по Калининградской области.
Ранее Анна Паничева и Тумас Мисакян ходатайствовали, чтобы в ФСБ предоставили оригиналы прослушки, а также сообщили устройства, на которые были записаны встречи и телефонные разговоры обвиняемых Игоря Рудникова и Александра Дацышина, а также потерпевшего Виктора Леденева. У защитников были основания полагать, что копии записей, которые исследовали в суде, были смонтированы.
Текст: Елена Владыкина, «Мой район», специально для RUGRAD.EU
